Частная (контрактная) юрисдикция и ее идейные истоки

Купеческий суд в силу потребностей сословия коммерсантов был призван обеспечить институционализацию материального торгового права, в какой-то степени гарантировал независимость этой сферы частного права от беспредельного произвола государственной власти, которая пыталась тотально контролировать и право гражданское. Эта задача была уже даже не столько юридическая, сколько политическая, ибо преследовала цель автономизации от государственной власти влиятельного общественного сословия, каковым являлось купечество. Поэтому и процесс автономизации шел непросто, зачастую наталкиваясь на сопротивление или, во всяком случае, на отсутствие поддержки со стороны публичной власти. Вместе с тем, объективные потребности торгового оборота привели к созданию городского и торгового права, а, вместе с ними и торговых судов – основных созидателей и применителей норм торгового права.
Еще одной причиной формирования в средние века торгового права, порождаемого торговой практикой, стала объективная разнородность регулирования товарообмена в различных государствах. Внутринациональное право в одном государстве, регулируя коммерческий оборот, отличалось от внутринационального права в другом государстве. Однако международный товарообмен нуждался в едином правовом режиме, который бы не зависел от воли законодателя отдельного государства. Таким образом, тенденция унификации правовых норм, регулирующих торговый оборот в межгосударственных отношениях, имела закономерный характер, поскольку определялась объективными предпосылками. В связи с этим закономерным следует рассматривать и появление в средние века купеческого права – Law merchant, которое регулировало международные коммерческие отношения. Во внутринациональном праве купеческое право стремилось к независимости от государственного права. Исследователи подчеркивают, что «стремление к сепаратизму… является основой всего исторического развития торгового права. Полусознательное в статутах, оно получает некоторую определенность у итальянских юристов и, наконец, становится сознательной темой новейшей специальной литературы, опирающейся на германское уложение 1861 года» .
В Западной Европе гильдии купцов и ремесленников появились в Х-ХII веках в условиях утверждения, а затем и интенсификации торгового оборота. Постепенно в купеческих и ремесленных гильдиях стали формироваться системы корпоративных норм, регулирующих отношения между ее членами. Гильдейские суды, в которые входили непрофессиональные судьи, вырабатывали свод определенных правил их деятельности, в которые включались следующие правила: «недопущение самосуда, объективность доказательств, краткость и неформальность разбирательства» . Таким образом, средневековое торговое право стало правом городского сословия, лично-сословным правом торговцев, замыкающихся в рамках определенной общности и довольствующихся упрощенными системами разрешения споров, базирующихся на смягченных требованиях к допустимости доказательств и сориентированных больше на фидуциарные принципы взаимоотношений, нежели на формально-юридические оценки взаимоотношений сторон. В эту систему обычно не допускались лица, не причастные к сословию купцов, гильдии торговцев или ремесленников. Торговая деятельность становилась основой для «допуска» к юрисдикции конкретной корпорации.
При этом в качестве источников такого права выступали обычаи и постановления автономных городских корпораций (статуты). Исследователи среди главных орудий нового праворазвития, направленного на удовлетворение новых потребностей, называют «обычай, одинаково в отношениях городских, земских, как и феодальных» . Это право охранялось, разъяснялось в решениях городских судов, разрешавших споры при участии самих торговцев или ремесленников. При этом сами решения торговых городских судов также становились источниками права. Таким образом, происходило своего рода распределение полномочий в определении и регулировании правил торговли и ведения предпринимательства и торговли. Государственная власть оставляла установление торговых правил на усмотрение сообщества коммерсантов, что отражало объективные потребности прогрессивного развития общества в экономической сфере, в области товарного обмена. В свою очередь, купеческие сообщества, формируя внутрицеховые регуляторы, создавали нормы как в виде торговых обычаев, так и в виде типовых контрактов (договоров), общих условий сделок, руководств по заключению контрактов (сделок) . Интенсивное развитие обычного права и права, порождаемого практикой торговых судов, привело к тому, что раннефеодальные источники (Правды и капитулярии XI века) предавались забвению и утрачивали свое регулятивное значение .
Фактически же гильдии выступали в качестве локальных законодательных органов, принимавших обязательные для членов гильдии нормы по вопросам их профессиональной деятельности. При этом «каждая из различных гильдий (цехов) купцов и ремесленников имела собственные правила. Содержание их варьировалось в зависимости от типа гильдии: купцов, ремесленников, лиц свободных профессии, банкиров, моряков и др… Тем не менее правила всех многочисленных гильдий, которые могли существовать в городе, имели много общего, и эти черты были общими для всего Запада» . В свою очередь, компетенция гильдии и гильдейских судов определялась сословными признаками принадлежности соответствующего лица к союзу, записи в гильдейских матрикулах . С течением времени субъективный фактор (принадлежность лица к сословию на основе матрикуляции) стала заменяться объективным признаком – характером спорного дела, в соответствии с которым определялась подсудность дела купеческому суду.
При помощи купеческих судов вырабатывались и нормы общего характера, свойственные деятельности предпринимателей и коммерсантов. Так, были выработаны нормы о презумпции вины коммерсантов, неисполнивших обязательство, о солидарной ответственности торговцев по обязательствам, о возможности предъявления требований о взыскании не только убытков, но и неполученной выгоды и проч. Указанные нормы, по своей сути становились специально-торговыми принципами регулирования коммерческого оборота. В некоторых случаях возникшие в лоне торгового права институты перекочевали в общегражданское право.
Неисполнение установленных гильдией правил становилось основанием для отлучения от профессии и от сословного сообщества, то есть для применения своего рода ответственности за допущенные нарушения. Нарушитель профессиональных правил подвергался своего рода остракизму, что становилось эффективным средством реализации установленных в рамках гильдии предписаний. Подобного рода решения как раз и принимались третейскими судами, образуемыми в рамках соответствующего сословия. Это обстоятельство свидетельствует о значимом регулятивном эффекте решений, принимаемых третейским судом, отделенном от государственного правосудия, но тем не менее эффективно воздействующих на коммерческие отношения и таким образом регулирующих эти отношения. Основной пафос решений третейского суда заключался в том, что принимаемые им решения конкурировали с актами органов государственного правосудия, хотя, конечно, не заменяли и не могли заменить решения королевских судов. При этом в отдельных случаях акты, принимаемые третейскими судами были более строгими нежели решения государственных судов. Так, Г.Ф.Шершеневич отмечал суровость мер, принимаемых ярмарочными судами применительно к рассмотрению вексельных дел , которые рассматривались исключительно как торговые дела. Сами же решения третейских судов основывались на обычаях и правилах, сформулированных в ходе ведения предпринимательства и коммерции (то, что именовалось коммерческим обычным правом) . Таким образом, коммерческий арбитраж получил широкое распространение даже вне зависимости от того, что третейские суды присуждали определенные санкции, так как лицо, заключившее арбитражное соглашение и отказавшееся от его исполнения, подвергалось остракизму в коммерческом сообществе . Во взаимоотношениях предпринимателей и коммерсантов, подчинявшихся юрисдикции третейских судов, господствовали скорее морально-общественные регуляторы, нежели формально-юридические институты. Такие категории как «справедливость», «разумность», «честь» и проч. становились ключевыми категориями при правоприменении, осуществляемом торговыми (третейскими по сути) судами. Это находило свое выражение в применении так называемого права справедливости и появлении судов по справедливости. Так, в средневековом французском праве юрисдикции консульских судов, которые осуществляли разбор торговых споров, подчинялись все вексельные споры, независимо от того, кто был участником спора. Таким образом, при определении торговой юрисдикции законодатель формулировал своего рода юридическую презумпцию, основанную на объективно торговом характере вексельных отношений и характеризующую соответствующие отношения как торговые, независимо от субъектов, связанных этим отношением. При этом консульские суды обладали привилегией рассматривать дела на основе ex aequo et bono (по справедливости и по добру), а не по формальному закону . Так, уже первые торговые статуты, принятые в средневековых западноевропейских городах, ориентировали суды разбирать тяжбы по доброй совести, без обмана, руководствуясь торговыми статутами, а за неимением их - общими статутами, а за недостатком этих последних – обычаем и добрыми нравами .
В некоторых случаях купеческие сообщества, столкнувшись с невозможностью национальных правительств (королевств) обеспечить нормальный товарообмен, создавали собственные квазигосударственные юрисдикционные инфраструктуры, в рамках которых осуществлялось регулирование торгового оборота и разрешение коммерческих коллизий. При чем как то, так и другое осуществлялось параллельно и независимо от публичной власти. Так, разработанный в начале XIII века в германском городе Магдебурге свод законов, основанный на свободе и самоуправлении, был воспринят сотнями вновь образованных городов, расположенных в различных частях Центральной и Восточной Европы. При этом судьи этих городов, рассматривая торговые споры, ссылались на право, формулируемое магдебургскими судьями, рассматривавшими коммерческие споры в порядке третейского судопроизводства.
Постепенно институционализация торгового права стала материальной основой для возникновения особой судоустройственной системы в рамках сословий купцов и предпринимателей. Сложности коммерческой деятельности диктовали необходимость судей, знающих тонкости соответствующих норм материального права, равно как и нюансы процессуального характера, имеющие значение для этой сферы материального права. Вместе со своего рода специализацией судов, возникали и различные системы доказывания в разных судах. Прагматические потребности ведения судебных процессов диктовали и особенности формирования материального права, которое в какой-то степени было вынуждено «подстраиваться» в том числе и под нужды гипотетических судебных процессов, но как раз тех процессов, которые развивались в специальных юрисдикциях, как правило, в тех юрисдикциях, которые были свободны от догматических и закосневелых традиций государственного правосудия, с его консервируемыми формами. Такими юрисдикциями выступали контрактные юрисдикции вообще и торговые третейские суды в частности, то есть те юрисдикции, которые могли опираться на живое развитие коммерческого оборота, находившего закрепление в торговых обычаях, а, в конечном итоге, в нормах торгового права, подтверждавшихся частными юрисдикциями и находивших закрепление в формулируемых ими нормах. Баланс регулирования определялся соотношением моральных и основанных на обычае инструментов, нежели на применении обязывающих юридических норм, формулируемых публичной властью. Этот подход в регулировании отношений коммерсантов заметно отличался от регулирования обычных гражданских отношений, на которых основывался некоммерческий оборот. Таким образом, с точки зрения оптимизации методов регулирования коллизий, возникновение параллельных юрисдикций объективно выступало для общества благом, ибо давало возможность выбора из различных режимов регулирования. При этом контрактные юрисдикции, будучи более гибкими и динамичными, выступали в качестве стимулов прогресса в юридической сфере, хотя при этом никогда и не снимался вопрос о том, что допущение контрактных юрисдикций есть ничто иное как самоограничение государства в своем суверенитете, в одном из его проявлений - разрешении конфликтов, возникающих между его субъектами. Следовательно, развитие конкурирующих юрисдикций, хотя объективно и выступало в качестве прогрессивного фактора развития права, но всегда оставалось зависимым от субъективного усмотрения государственной власти. В то же время сообщество коммерсантов, формулирующее основные постулаты торгового права, добивалось их выполнения через коммерческие суды, действующие на основе принципов третейского судопроизводства . Таким образом, между государственным вмешательством в частные дела, в том числе и в сферу контрактных юрисдикций и областью частной юстиции устанавливалась относительно ясная демаркационная линия, позволяющая разграничивать две сферы общественных отношений, в каждой из которых игра велась по своим правилам.

Предыдущая страница (2/6) - Следующая страница (4/6)

О.Ю. Скворцов,
доцент кафедры коммерческого права юридического факультета Санкт-Петербургского государственного университета,
доктор юридических наук

(4092 Прочтено. Последнее обновление 2006-11-19)